Операция Инновация

11.06.2010

Инновация — «внедренные новшества, обладающие высокой эффектив­ностью» — в последние годы стала самым модным трендом бизнеса и поли­тики в России. «Сфера влияния» попыта­лась выяснить, как обстоят дела с инновационными проектами в Красноярском крае.

Встреча с ангелом

Игорь Пантелеев, улыбчивый мужчина средних лет в белой рубашке и галстуке — ангел. На его визитке так и значится: «исполнительный директор Содружества бизнес-ангелов России». В Красноярске Пантелеев впервые — приехал проводить семинар по инновационной экономике. Подобные семинары он, как и остальные бизнес-ангелы, проводит в российских регионах почти каждую неделю — с начала года Пантелеев посетил более двадцати разных городов. И каждый семинар он начинает с объяснения того, кто такие бизнес-ангелы и чем они занимаются.

— Бизнес-ангелы — частные лица, которые вкладывают личные деньги в перспективные инновационные проекты, — говорит Пантелеев. — Принципиально, что это именно частные лица, рискующие собственными деньгами.

Пантелеев прежде был директором завода, потом успешно занимался собственным бизнесом. В определенный момент держать накопленные сбережения в ценных бумагах ему показалось неинтересным. Бизнес-ангелы при успешном инвестировании получают весьма приличную по нынешним временам доходность — до 25 % (а в отдельных проектах — до 50 %).

— Вкладываться в мозги выгодно, — утверждает Игорь Пантелеев и рассказывает о своем самом удачном вложении — компании «Спорт-технолоджи», занятой выпуском специальных тренажеров для дыхания, аналогов которым в мире нет. Из десяти проектов, которые финансирует один бизнес-ангел, примерно половина умирает, не получив прибыли, три-четыре переходят в стадию, как принято говорить, «живых трупов» — то есть работают с низкой рентабельностью, и только одно «выстреливает», окупая все вложения.

Кстати, вложения одного бизнес-ангела ограничены законом — не более 350 тыс. долларов в один проект. Людей, способных делать такие частные инвестиции, в России немного. Бизнес-ангелов с российским гражданством насчитывается, по мнению Пантелеева, не более двух сотен. В то время как в Америке и Европе ассоциации бизнес-ангелов объединяют сотни тысяч частных инвесторов, работающих во всех возможных отраслях. Однако Пантелеев излучает оптимизм:

— Сегодня в институты и лаборатории приходит новое поколение — дети компьютерной эпохи, которым не надо объяснять, как искать информацию в Интернете, как составлять бизнес-планы. Мы с ними говорим на одном языке. Через считанные годы Россию ждет настоящий инновационный прорыв.

Ученый интерес

На самом деле «инновации», «венчурный капитал» и прочие красивые слова — не более чем хорошо забытое старое. В советское время существовала система НИОКР — науч­но-исследовательских и опытно-конструкторских разработок. Каждое предприятие было обязано иметь в бюджете статью расходов на НИОКР, эти средства получали лабора­тории и многочисленные НИИ. Большинство разработок оседали на полках архивов.

В 90-е годы прошлого столетия система НИОКР рухнула. Предприятиям было не до трат на науку, выжить бы. НИИ, оставшись без финансирования, медленно умирали.

Сегодня в стране существует несколько «интеллектуальных центров», занимающихся инновациями. Комитет по инновационным проектам при Минобразовании. Фонд Бортника, занимающийся финансированием перспективных проектов. Агентство по развитию инновационного предпринимательства. Десятки региональных центров, занимающихся поиском перспективных идей. «Зворыкинский проект» — программа Федерального агентства по делам молодежи. Научнотехнические центры в крупных компаниях. Пере­чень далеко не полный. Среди такого обилия «человеку с идеей» сложно разобраться, куда и к кому обращаться за помощью.

В Красноярске один из «инновационных адресов» — кабинет проректора Сибирского федерального университета Сергея Верховца. СФУ курирует несколько десятков проектов. Средний грант, который получает каждый отдельный проект (сейчас их 17), составляет два-три миллиона рублей. Для проведения качественных научных исследований этого вполне достаточно, считает Верховец.

— В инновациях очень высока доля «научного капитала», и многие проекты представляют собой разработки, появившиеся на базе фундаментальных исследований наших ученых, — говорит Сергей Верховец. — Вторая форма появления инновационных проектов — это заказ со стороны, когда сами предприятия или власти выступают заказчиками тех или иных разработок. Их соотношение примерно 50 на 50.

Диапазон отраслей, в которых можно применять инновационные идеи ученых СФУ, самый широкий. От строительства (создание блочных конструкций нового типа) и биотехнологий (новые сорбенты на основе наноалмазов для применения в создании лекарств) до госуправления (новые технологии защиты интеллектуальной собст­венности).

Многие из нынешних инновационных проектов действительно являются разработками еще советского времени. Например, идея создания микроГЭС, которую сегодня разрабатывают в лабораториях политехнического института, входящего в состав СФУ. Тогда ученые получили заказ разработать экономичный двигатель для стиральной машины «Мана». Стиральные машины выпускать перестали, проект торцевых электрических машин остался, переродившись в идею о микроГЭС.

В группе автора проекта Михаила Головина работает более 30 ученых, в основном молодые аспиранты. Не только энергетики, но и материаловеды, механики, конструкторы. Сам Головин считает, что микроГЭС создадут принципиально новый рынок — «домашние гидроэлектростанции». По подсчетам ученого, только в крае ежегодная потребность в микроГЭС может соста­вить около 100 штук (ориентировочная стоимость одной — 1,7 млн рублей).

Коллега Головина, руководитель радиотехнической кафедры политеха Юрий Саломатов также уверен в блестящих рыночных перспективах своего изобре­тения — плоской фидерной антенны, куда более эффективной, чем существующие антенны. На одной из выставок в Москве «плоская антенна» получила приз как лучший проект. Но денег на внедрение разработки не было. Материалы для первых образцов Саломатов покупал сам. Сравнительно недавно его проект получил поддержку СФУ.

— Нашу антенну можно будет использовать как панель в оформлен и и дома, — говорит Саломатов. — Или как рекламный плакат на стене. Или, например, свернуть в трубочку и поехать на дачу. А там установить и смотреть цифровое телевидение.

Кластер против дыр

Пожалуй, самым крупным красноярским инновационным проектом может стать биомедицинский кластер, который сегодня создается на базе Красноярской меди­цинской академии при активной поддержке СФУ и НИИ медицинских проблем Севера СО РАН.

— Речь идет о создании технологии нейрореабилитации, оптической биопсии и биополимеров и клеточных технологий, — туманно объясняет проректор медуниверситета Алла Салмина. — Почему именно они? Из всех разработок эти наиболее продвинуты, поддер­жаны патентами, клинически исследованы и готовы к внедрению.

Идею создания биомедицинского кластера в свое время продвигал эксгубернатор Александр Хлопонин, финанси­рованием проекта занимается краевой фонд поддержки науки.

— В сущности, речь идет об облегчении внедрения фундаментальных исследований в клиническую практику, — говорит Салмина, — создании матрицы, в которой была бы отработана схема реализации любого проекта. Например, нужно новое лекарство или методика лечения. Уже есть наработки, патенты, но между разработчиками, производителями и врачами — дыра. Для заполнения таких дыр и нужен биомедицинский кластер. Увязать заказ, разработку и применение в одну цепочку.

Эффективность в тумане

Очевидно, что на действующем производстве инновационных проектов хоть отбавляй. При этом научная мысль не стоит на месте.

— Сегодня наши коллеги из Инженернотехнического центра РУСАЛа ведут работы по проекту производства алюминия на базе инертного анода, — рассказал управляющий директор КрАЗа Евгений Никитин.— Инертный анод — уникальная инновация с огромным потен­циалом. Она позволит в будущем на треть снизить капиталовложения при строительстве алюминиевого завода. Кроме того, при внедрении новой технологии вместо углерода трубы алюминщиков будут выбрасы­вать в атмосферу кислород. Цена создания в Красно­ярске первого в России завода по производству инерт­ных анодов — 1,8 млрд рублей. В декабре прошлого года РУСАЛ предложил принять участие в проекте госкор­порации Роснано. Принципиальное согласие получили.

По словам Никитина, инертные аноды — самый серьезный прорыв российских алюминщиков за последние годы. Подобными разработками занимаются китайцы и американцы, но дальше всех продвинуться удалось именно россиянам.

— Сегодня самой инновационной площадкой в отечественной нефтяной отрасли стало Ванкорское месторождение, — утверждает руководитель прессслужбы ЗАО «Ванкор­нефть» Сергей Пятков. — Перечислять можно долго: здесь и применение эксплуатационных колонн с аргентинской трубой, и специальные роторно-управляемые системы, позволяющие буровикам видеть каждый сантиметр проходки. И система дистанционного управления, благодаря которой параметры работы буровых вышек отслеживаются в режиме on-line.

На Ванкоре все хорошо. Однако как обстоят дела в красноярском исследовательском институте Роснефти, узнать гораздо сложней. Ответ, «разрешенный для публикации в СМИ», от ученого секретаря института Александра Гроо об инновациях в нефтяной отрасли гласил: «Инновационное развитие Роснефти обеспечивает ее корпоративный научно-производственный центр, в который наряду с другими институтами входит ООО „РН-КрасноярскНИПИнефть“. С целью концентрации усилий на наиболее важных направлениях развития в компании выделяют так называемые целевые инновационные проекты. Наш институт инициировал несколько таких проектов, которые сейчас нахо­дятся на стадии согласования в компании. Основные направления — оптимизация методов разработки месторождений Восточной Сибири, исследования в области обработки сейсмических данных и др».

Аналогично о своих инновационных проектах рассказывают многие красноярские промышленники.

Трубный зов

Директор Красноярской химической компании Анатолий Мартьянов, в отличие от других промышленников, о своих разработках может рассказывать бесконечно. Трубы из нового полимера СВМП (сверхвысокомолекулярного полимера) в ближайшие годы, по его убеждению, заменят традиционные стальные.

— Что такое стальная труба? — рассказывает Мартьянов, расхаживая по кабинету и загибая пальцы. — Во-первых, она подвержена коррозии. Во-вторых, она накапливает статическое электричество. В-третьих, уже с завода она приходит с дефектами. В-четвертых, не держит перекачку химически агрессивных жидкостей. В пятых, при морозах стальная труба перемерзает со всем содержимым.

СВМП изобрели немцы, в российские химические компании он поставлялся в виде гранул, из которых до сих пор умели делать только плоские плиты — слишком вязкий материал. Технологи Красноярской химической компании разработали оборудование, позволяющее изготавливать из СВМП трубы — принципиально новый продукт. Полимерная труба не ржавеет, не бьется током, не перемерзает, служит не менее 100 лет. Ее легко монтировать. В ближайшее время, по словам Мартьянова, полимерные трубы пойдут в серийное производство.

Погоня за будущим

Инновации до сих пор во многом остаются «вещью в себе». Ученые заинтересованы в том, чтобы свои разработки получить «в железе», чиновникам важно отчитаться об успехах инновационной политики. Бизнесмены, для которых инновации, новые разработки, венчурные проекты должны, по идее, быть интересны, смотрят искоса. То, что не приносит мгновенной прибыли, их не интересует. А главная проблема русских инноваций — что прибыльными они станут не сразу. И далеко не все. И даже самые перспективные, уже внедренные и апробированные, потребуют дополнительных вложений, улучшений, инвестиций — то есть денег, которых в уже работающие инновации привлечь намного сложнее, чем в «бумажные».

«Вспомните, что первый пылесос передвигался на конной тяге, а шланг в квартиру заносили шестеро пожарных», — говорит руководитель одного из инновационных проектов. Мораль: то, что придумано, еще не факт, что будет работать, как задумано. Если будет работать, не факт, что не понадобится улучшать. Если понадобится улучшать, не факт, что удастся найти деньги — потому что в очереди стоят новые перспективные, амбициозные и жаждущие признания.

Еще одна проблема — недостаточно придумать классную идею, ее надо уметь продать. Об этом говорят практически все. В России отсутствует инновационный менеджмент, нет грамотных маркетологов, способных правильно преподнести плюсы и коммерческие выгоды проекта. Вообще «инновационный маркетинг» отсутствует как понятие, нет таких специалистов. А те, что есть, друг друга не понимают: ученые, инженеры, бизнесмены и чиновники говорят на разных языках.

Инноваторы настроены романтично и в будущее смотрят с энтузиазмом, но пока все идет к тому, что большинство инноваций в конце концов обретут покой в передаче «Телемагазин на диване», где рассказывают о новых картофелечистках и тренажерах. Сегодня слишком много препятствует продвижению инноваций в стране. Вместо бизнес-ангелов — бизнес-демоны, рейдеры, желающие не помочь новому бизнесу, а разрушить действующий. Вместо реальной инфраструктуры по продвижению разработок — точечные «кластерные» проекты. Вместо единого курса на модернизацию — борьба амбиций и деклараций. «Инновационные пылесосы» еще долго будут передвигаться на конной тяге.

Владислав Толстов, журнал «Сфера влияния», ДЕЛА.ru